Коррупционная конфискация. Чиновников лишают всего нажитого сомнительным трудом

Ежегодно декларировать доходы и имущество обязаны все государственные и муниципальные служащие, депутаты, сотрудники многих прогосударственных организаций. В отчет предписывается включать сведения о заработанном и собственности супругов и несовершеннолетних детей. Любые противоречия толкуются против «слуг народа».

В законодательстве о борьбе с коррупцией понятие «конфискация» отсутствует: Гражданский кодекс РФ предусматривает «обращение по решению суда в доход Российской Федерации имущества, в отношении которого не представлены доказательства его приобретения на законные доходы». Конвенция ООН допускает даже внесудебную конфискацию активов публичных лиц, которые превышают законные доходы и их приобретение не может быть разумным образом обосновано.

Иски «об обращении» подают органы прокуратуры. Всего в 2022 году в рамках борьбы с коррупцией было предъявлено почти 4,4 тыс. различных требований на 300,8 млрд рублей. Результаты их рассмотрения не публикуются.

Один из последних крупных «уловов» — взыскание более 32,5 млрд рублей по делу Михаила Абызова, занимавшего в кабине Дмитрия Медведева должность министра по координации деятельности «Открытого правительства». Будучи должностным лицом, он продолжил заниматься IT-бизнесом, выводя доходы через офшорные компании и покупая активы за границей. В частности, $ 115 млн министр инвестировал в Telegram Group Inc для реализации проекта по выпуску цифровой криптовалюты. Всего с Михаила Абызова взыскали $ 22 млн долларов, причем суд предписал изъять активы аффилированных с чиновником иностранных компаний. Еще $ 30,8 млн и 5,6 млрд рублей взыскали с вовлеченного в схему легализации Альфа-банка, который, «игнорируя незаконность происхождения имущества, согласился на его получение, достигнув с Абызовым М.А. соответствующего соглашения и оказав ему в этом содействие».

Оспаривая подобные требования, госслужащие апеллируют к презумпции невиновности — возможности изъятия активов, незаконность происхождения которых не доказана. В том же деле Михаила Абызова прокуратура фактически не отрицала отсутствие связи между служебными полномочиями министра и сокрытым доходом.

Но Конституционный суд России не усмотрел противоречий, признав спорные меры «направленными на эффективное противодействие коррупции и защиту конституционно значимых ценностей». При этом вводится «презумпция, в силу которой несоответствие расходов законным доходам подразумевает совершение деяний именно коррупционной направленности», а ответчик не лишен возможности доказать легитимность приобретения спорных активов.

Эксперты также считают конфискацию легитимной. «Конвенция ООН допускает введение уголовной ответственности должностных лиц за «незаконное обогащение». Но, поскольку такая мера противоречит закрепленной в Конституции России презумпции невиновности, подписывая Конвенцию, наша страна приняла решение не вводить эту норму, ограничившись взысканием такого обогащения в доход государства. В свою очередь, презумпция невиновности касается только уголовной ответственности и не распространяется на гражданские дела», — отмечает первый вице-президент Балтийской коллегии адвокатов Александр Мелешко.

Эту позицию поддерживает Надежда Полищук из юридической компании «Генезис»: «Гражданский кодекс РФ возлагает бремя доказывания отсутствия вины на самого нарушителя. То есть с точки зрения гражданского права действует презумпция вины, совершенно противоположно уголовному законодательству. Поэтому закрепленные в Конституции России принципы не имеют никакого отношения к вопросу конфискации неподтвержденных доходов», — констатирует эксперт.

Второй спорной вопрос — приемлемость представляемых чиновниками объяснений происхождения порой многомиллионных средств. По мнению управляющего партнера коллегии адвокатов Pen & Paper Алексея Добрынина, в таких делах прокурор обязан доказать принадлежность спорных активов ответчику, действительную их стоимость и факт ее превышения над совокупным доходом за три последних года. «В свою очередь, бремя доказывания законного источника происхождения соответствующих средств возлагается на чиновника. При этом суды принимают любые допустимые доказательства. Даже если срок хранения каких-то материалов в банках и архивах истек, ответчики вправе ссылаться на свидетельские показания, иные документы (договоры, расписки) и так далее», — поясняет Алексей Добрынин.

Практика свидетельствует, что разумными признаются документы о наследстве, заработанных честным трудом до поступления на государственную службу накоплениях и другие подтвержденные надлежащим образом источники. «Все договоры должны заключаться в письменной форме. В противном случае возникает вопрос об их действительности», — напоминает Надежда Полищук.

Прокуратура и служители Фемиды скептически оценивают рассказы про подарки небедных родственников. В подобных случаях на ответчиков возлагают бремя доказывания наличия и законности получения соответствующих средств родителями, тестями, свекрами и иными благодетелями. Например, удовлетворяя иск против преподавателя кафедры Военной академии связи Юрия Азизяна, суд усомнился в возможности его отца-пенсионера подарить сыну подполковнику примерно 15 млн рублей. Оправдывая покупку на неопределенные доходы Porsche Cayenne и двух квартир, заместитель начальника УМВД по Калининскому району Санкт-Петербурга Ксения Коконина рассказала о случайно найденных 6 млн рублей.

Помощник мирового судьи Елена Коровицкая объяснила многомиллионную разницу в задекларированных доходах и расходах успешным разведением пчел на принадлежащей супругу пасеке. Проверяющие и служители Фемиды отвергли эти доводы. «Ни один килограмм проданного нами меда из десятков тонн был не взят во внимание. Люди, честно заработавшие на личной подсобной пасеке денежные средства от производства и продажи меда, оказались коррупционерами», — заявила Елена Коровицкая, обращаясь в Конституционный суд России. Частично соглашаясь с доводами заявителя, высшая инстанция указала на право ответчиков в подобных спорах представлять косвенные доказательства доходов от личного подсобного хозяйства, а также обязанность прокурора доказывать явную несоразмерность таких сумм реальным возможностям пасеки или иного участка. «Более того, соответствующие возможности ответчиков могут быть существенно ограничены, если с момента получения дохода пройдет столь долгое время, что это приведет к утрате бухгалтерских документов», — отмечается в постановлении Конституционного суда России.