Исправленному верить. Как бизнес использует труд осужденных и что они сами об этом думают
Фото: Роман Яровицын / Коммерсантъ
Уголовно-исполнительная система становится донором кадров не только для армии, но и для бизнеса. В условиях дефицита рабочих рук в роли работодателей для заключенных всё чаще выступают коммерческие предприятия. Приговоренные к труду рассказали «Новому проспекту» о пользе этой системы, особенностях своей жизни и трудностях, с которыми приходится сталкиваться.
В мае 2024 года в исправительных центрах России отбывало наказание в виде принудительных работ около 33,5 тыс. осужденных, большая часть из которых оказалась там в результате перевода из мест лишения свободы. Эту практику узаконили в 2017 году, и с тех пор она безостановочно расширяется. С 2020 по 2023 годы количество назначенных судами приговоров к принудительным работам увеличилось в 5 раз. Параллельно растет количество мест для таких осужденных: с 5 тыс. мест в 2021 году до 50 тыс. в 2024-м. Следующая планка в 80 тыс. должна быть достигнута к 2025 году.
От машиностроителей до маркетплейсов
Государство всерьез взялось за развитие института принудительных работ в 2018 году, когда была принята концепция развития уголовно-исполнительной системы на период до 2030 года. В последней версии документа с правками от 2023 года общий бюджет на ее реализацию — 105 млрд рублей. Все эти годы среди работодателей с серьезным отрывом от остальных отраслей лидируют организации из сферы ЖКХ. Но чем дальше, тем больше компаний по всей России вовлекается в эту практику, и сегодня осужденные могут рассчитывать не только на рабочие вакансии, но и на должность в офисе. Среди крупнейших работодателей — РЖД, Ozon, «АвтоВАЗ». В Петербурге эту практику активно внедряет Кингисеппский машиностроительный завод (КМЗ).
Как рассказал «Новому проспекту» директор по персоналу КМЗ Владимир Анатольевич Мишанков, холдинг работает с осужденными около 2 лет, то есть делал это еще до того, как Минпромторг с 1 января 2024 года обязал военно-промышленные предприятия привлекать к работе осужденных. «Сейчас на заводе трудится под сотню таких сотрудников, от разнорабочих до офисных специалистов, которые проявили себя как грамотные работники. Для поддержания и соблюдения дисциплины совместно с отделом персонала назначен также из числа осужденных мастер-бригадир. На сегодняшний день КМЗ успешно работает с кадрами из исправительных центров, многие люди встают на правильный путь. Что самое важное, когда они освобождаются по УДО, то сами добровольно возвращаются к нам на работу», — отмечает Владимир Мишанков.
В процессе участвует не только бизнес с миллиардными оборотами, как у КМЗ, но и сравнительно небольшие производства. А гегемоном среди работодателей для исправительного центра №1 по Санкт-Петербургу и Ленинградской области в Колпино (он один из крупнейших в России, на 800 человек) является Ozon. Маркетплейс присоединился к практике привлечения осужденных в 2023 году. Одним из первых предприятий, принявших новые кадры, стал склад в Петербурге, где из 2 тыс. работников 180 были осужденными. В 2024 году такие кадры есть уже в логистических центрах компании в четырех регионах РФ. «В них работает около 500 осужденных, которые занимаются сборкой заказов и обработкой возвратов на наших складах. На пункты выдачи и курьерскую службу проект не распространяется», — рассказали «Новому проспекту» в Ozon.
Трудоустроиться на склад могут осужденные, которым решением суда назначен мягкий режим отбывания наказания за правонарушения, совершенные впервые, отмечают в компании. На работу принимают сотрудников не только из исправительных центров, но и из колоний-поселений: эти категории осужденных могут покидать территорию учреждений без надзора, чтобы добраться до места работы. С каждым кандидатом проводится личное собеседование. Тем, кто прошел отбор, Ozon предлагает комфортные условия труда: обучение основным операциям, работу на территории современных складов с зонами для отдыха и горячим питанием. Такие сотрудники также смогут брать дополнительные смены и получать за них двойную оплату.
«Новому проспекту» удалось пообщаться с заключенными из регионального учреждения, а также с человеком, прошедшим через исправительный центр при ИК-5 по Санкт-Петербургу, и выяснить, как устроена трудовая повинность, каковы особенности такой исправительной системы и трудности, с которыми им приходится сталкиваться.
Говорят кадры
«Одна из главных радостей — это отпуск»
Олег, сотрудник отдела маркетинга Кингисеппского машиностроительного завода:
— Я был осужден по статье 228, часть 4, дали мне 7 лет. Сидел на строгом режиме, как и полагается с этой статьей. Чтобы попасть на принудительные работы, надо отсидеть полсрока и иметь хорошую характеристику, статистику поощрений и без взысканий. У меня с этим всё было хорошо. Как полсрока прошло, я, как и многие, подался и ушел. С этим, в принципе, несложно: нужно собрать документы, подать заявку администрации, и всё это отправляется в суд. Если отпускают, недельки через три выходишь.
Направляют в исправительный центр того округа, где прописан и проживаешь. Самих исправительных центров не так много в СЗФО. Выбора в этом плане особого нет, хотя и можно попытаться попасть в конкретный исправительный центр, для этого нужны основания. После прибытия недельки через две администрация решает, на какую работу направить. Тут тоже выбора, в принципе, нет: идешь туда, куда тебя направила администрация центра. Спустя 9 месяцев, как ты приехал, ты можешь начать жить отдельно, снимая квартиру, у нас есть вроде бы человек пять, которые на таких условиях живут.
Считаю, что мне очень повезло оказаться на своей работе — я монтирую видео. У меня есть опыт в этом деле, а удача в том, что я об этом сказал в нужном месте, а именно в первый день, когда приехал на завод. У нас есть бригадир, он тоже один из осужденных, он ездит с нами на работу и обратно. Он в первый день поспрашивал, где мы работали, что умеем. Я сказал, где работал, а в конце до кучи добавил, что занимался монтажом видео, а его как раз спрашивали на предмет таких специалистов.
Проживаю в исправительном центре, это часть наказания. Утром выезжаю на работу, вечером до 7:30 обязан вернуться. Отпускают только по выходным с 10 до 7:30, на ночь редко, у меня еще не получалось. Среди других осужденных большинство работает разнорабочими, работниками склада, грузчиками, уборщиками. Многие работают дворниками.
На принудительные работы направляют не только из тюрьмы, но и с воли, за какую-нибудь мелкую провинность. Зарплата есть, но копить трудно. В исправительном центре одно из главных ожиданий и радостей — это отпуск, здесь все на него откладывают. Раньше отпускали раз в полгода на 9 дней, теперь на 18 дней за год сразу. В отпуске уже как вольный человек, едешь домой, отдыхаешь, живешь. И многие копят на отпуск.
Думаю, что для людей, оказавшихся в колонии строгого режима, это хороший промежуточный этап. Ты не сразу из жестких ограничений впал в полную свободу, это как подушка безопасности: у тебя больше свободы, у тебя ресоциализация идет, на работе видишь вольных людей, но у тебя есть ограничения, которые придерживают и дают дисциплину. А самое главное — дают работу. Не все после освобождения продолжают работать по своей специальности, но многие так и делают. Кроме того, это дисциплинирует, человек привыкает к ограничениям, не бросается в омут с головой.
«Здесь намного лучше, чем на зоне»
Максим, работник логистического комплекса:
— Суд дал мне принудительные работы за ДТП без жертв. Не считаю себя однозначно виноватым, там неверно организован перекресток, но в суде это никак не учли. Хотя свою вину тоже признаю, но очень жаль, что лишили прав — много лет я зарабатывал водителем. В центре меня распределили работать на склад. В принципе, нормальная работа, но мне не повезло с центром: здесь колючая проволока, на выходные отпускают редко. Получаю 14 тыс., этого не хватает, чтобы откладывать. Почти в 10 раз меньше, чем до аварии. С работы прихожу в 9 вечера, на работу в 6 утра — на дорогу уходит почти 2 часа. Но всё лучше, чем торчать в этом УФИЦ.
У нас строгая администрация, и даже те, кто из тюрьмы приехал, со временем перестают быть такими довольными, как в первые дни. Но всё равно говорят, что здесь намного лучше, чем на зоне. Мне кажется, что в организации принудительных работ самое главное — руководители учреждений. Система продумана так, что человек действительно может влиться в жизнь после тюрьмы или осмыслить свое преступление и раскаяться, но если начальник постоянно интерпретирует правила против тебя, унижает и ведет себя почти как в колонии, то всё это может иметь отрицательный эффект.
У нас есть VIP-осужденные, своими глазами видел только одного, потому что он почти не жил в центре. Почти сразу отпустили в арендованную квартиру, я видел его всего несколько раз, солидный такой дядя на мерседесе.
«Это реальный билет в нормальную человеческую жизнь»
Кирилл, бывший рабочий предприятия по производству керамогранита:
— Меня приговорили к 1 году принудительных работ за мошенничество. Я, в отличие от большинства, попал в исправительный центр при ИК-5 УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области с воли, и для меня, как ни крути, это было демоверсией тюрьмы.
Оказался я там в самом начале 2019 года, практически как только центр появился. Здание — барак, было нас в нем человек 60. Поначалу было тяжело работать разнорабочим на заводе керамогранита: шум, пыль — привыкнуть к этому мне так и не удалось. Смены по 12 часов, сначала две в день, потом две в ночь. Многие там работали, даже женщины. Нормально работаешь, выполняешь свои обязанности в центре по благоустройству, нормально общаешься с сотрудниками, и тогда в любое нерабочее время с 6 до 22 часов можешь выйти за территорию, выехать к семье на выходные, сходить в магазин, к врачу. Никаких проблем.
Первая начальница центра была приятной и симпатичной, но ближе к концу моего первого года, осенью, начальником стал лейтенант Денис Д., и стало совсем грустно. По сути, все выходы за периметр зависели от него, и он делал всё, чтобы не выпускать осужденных. И просто портил нам жизнь. В комнатах вытащили розетки, сняли занавески, забрали обогреватели и личные теплые одеяла, оставили только легкие тюремные. Он принуждал покупать постельное белье, заставил всех написать заявления, чтоб у нас удержали из заработной платы средства за пользование матрацами и подушками. Сократил личное время, придумал тупые правила пользования кухней.
У него был свой человек среди осужденных, как у администраций в колониях есть свои прикормыши. За деньги можно было договорится о выходе или поездке домой. С ним пытались бороться, писали заявления, но стало только хуже. К нам даже приходили от уполномоченного по правам человека, но при мне это никак не повлияло. Я вышел оттуда за 9 месяцев до того, как его самого арестовали. Конечно, хотелось на суд сходить, на приговор я даже костюм приготовил, но жена застыдила за злорадство, убедила заняться делами.
Я попал под статью по молодой горячей голове, и я очень рад, что избежал тюрьмы. Большая часть моего окружения ничего не знает об этом, и с тех пор моя жизнь сильно улучшилась, даже есть свое небольшое дело. Даже несмотря на самоуправство руководителя, исправительный центр стал выходом из темного периода моей жизни. Думаю, трудовые практики могут быть очень эффективны в исправительной системе, с первым начальником центра всё было замечательно. Для тех, кто оказался на зоне, это реальный билет в нормальную человеческую жизнь. Тем, кто совершил серьезное правонарушение без серьезных последствий, — хороший урок.
