Александр Шарапов: «В трудные времена надо больше мечтать, приближая светлое будущее»

Александр Олегович, вы недавно вернулись из поездки в Саудовскую Аравию, Португалию и Францию. Что вас особенно удивило на этих рынках?

— Все страны Европы и Азии разные. Старушку Европу я бы сейчас сравнил с СССР на излете режима Брежнева. Там классический застой: вроде всё неплохо и стабильно, но слишком бюрократично. Люди во власти много говорят и мало делают. Их слова настолько не совпадают с жизнью, что обыватели только удивляются, насколько чиновники оторваны от реальности.

В Европе сейчас очень актуален вопрос миграции. Все от него воют, но чиновники хотят быть добрыми. Поэтому в Европе есть квоты на прием граждан из других стран, как когда-то в СССР были квоты на прием в институты малых народов. У всех меньшинств там много льгот, а нормальный белый мужчина чувствует себя, как еврей в советские времена: ему везде нужно прорываться с боем. Раньше об этом складывали анекдоты, но сейчас это реальность.

Очень много лицемерия и в отношениях с бизнесом. Например, налоги, которые во многих странах Европы власти задрали до 40–50%, но делают вид, что ничего не случилось. А бизнес делает вид, что эти налоги платит, но на всякий случай уезжает подальше. Причем уезжают самые активные, трудолюбивые и богатые. Только Британию в этом году, по прогнозу, покинут более 10 тыс. миллионеров. Они бегут из застойной Европы.

И куда двигаются все эти люди?

— Люди в возрасте 25–35 лет с удаленной работой и окладом более €3,5 тыс. в месяц, так называемые цифровые кочевники, во многих странах мира сейчас нарасхват. Государства за них конкурируют. Им сразу дают диджитал-визу и предлагают режим «ноль налогов», например в Португалии и на Мальте. Хорошие условия на Кипре, хотя хуже, чем несколько лет назад. В гонке за цифровыми кочевниками участвуют Прибалтика, Грузия, Турция, Таиланд, Малайзия, ОАЭ, Монако, Испания... Более 50 стран мира создали для них специальные режимы, льготы, визовые и налоговые послабления. Больше всех, по моим наблюдениям, преуспела Португалия. Она уже на третьем месте после ОАЭ и США по привлекательности для переезда миллионеров. Вообще во всём мире ежегодно 2−3 млн человек становятся цифровыми кочевниками. Примерно 75% из них оседает в Азии. Там они работают удаленно, платят ноль налогов и живут в симпатичных теплых местах рядом с морем.

Сами вы тоже планируете переезд?

— Я уже переехал из Англии в Дубай, где теперь находится центр деловой активности. Недавно побывал в Саудовской Аравии и удивился, как мощно она развивается. Ведем переговоры с местными девелоперами о создании компании по реализации проектов клаб-ливингов в этой стране. С таким же предложением были в Грузии. Вообще, наша компания сейчас, как девушка-бесприданница на выдание — старается понравиться солидным мужчинам с землей и деньгами для создания общего дела. Обещает внимание, заботу и доходность в 30−40%. Это выше, чем по стандартному жилью или гостиницам. Проекты у нас интересные и выгодные. Поэтому и ищем «женихов» по всему свету.

И какие форматы недвижимости сейчас наиболее привлекательны для инвесторов?

— Во всём мире в приоритете три формата недвижимости. Во-первых, дата-центры. Их уже много строят и еще больше нужно построить. Емкость рынка невероятная, и темп роста арендной платы очень мощный. Во-вторых, склады. Их развитие подстегивает диджитал-экономика и электронная торговля. Ценники и аренда в этом сегменте тоже растут здо́рово. И третий сегмент — жилье, но не обычное, а так называемый модерн-ливинг или клаб-ливинг, то есть жилье с сервисами, которое можно арендовать на разный срок и под разные задачи. В этом жилье небольшие площади для личного проживания и большие общественные зоны, где можно работать, отдыхать и общаться с близкими по духу людьми. Такого предложения сейчас во всём мире не хватает. Причем не только для цифровых кочевников, но и для молодых старичков (young old) — активных людей в возрасте 60–80 лет, у которых есть время, деньги и желание путешествовать. Это новый класс активных товарищей. Они занимаются спортом (даже бегают марафоны, и мало кто за ними угонится), танцуют, ухаживают за дамами, любят вкусную еду и алкоголь. Для них 80 лет — это новые 50. Им не сиделки нужны, а возможность потусоваться. Лидером по созданию проектов для этого поколения является Голландия.

А Россия? У нас особый путь или мы все-таки находимся в мировых трендах?

— У нас особый путь. Обычно мы 10−15 лет смотрим, как всё новое приживается в других местах, а потом берем, внедряем и всех обгоняем. И это правильно. Мы медленно запрягаем, а потом быстро едем.

А если говорить про упомянутые клаб-ливинги? Это какой-то новый формат жилья? Раньше, насколько я помню, говорили про коливинги… В чём разница?

— Слово «коливинг» прижилось в Европе. Но в общинных странах, к которым относится Россия и страны Азии, мы его заменили на клаб-ливинг. Почему? Потому что в странах, где строили коммунизм, коммуны и коммуналки, всё, что с «ко-», несет черту негатива. Это на уровне инстинкта, который нам многие десятилетия прививали. А слово «клуб» позитивное и хорошо описывает суть места, где люди не только живут, но и тусуются. Когда я говорил, что строю коливинги, часто слышал от соотечественников: «А, общаги». И объяснять было сложнее, чем согласиться с рынком. Сейчас всем говорю: «Ребята, у нас клаб-ливинги, просто раньше мы их неправильно называли». То есть теперь мы называем бегемота гиппопотамом. Суть не изменилась, но для аудитории всё встало на свои места.

Недавно российские власти решили ввести штрафы за использование рекламы апартаментов без классификации. Что думаете по этому поводу? Как это повлияет на рынок?

— Поскольку мы строим апартаменты с классификацией, в данном случае просто грех не похвалить государство. Спасибо большое за поддержку! На самом деле для создания новых современных проектов это крайне важно. Возможно, те, кто строят в рамках классификации, смогут со временем претендовать на субсидированное финансирование. Было бы неплохо. Конечно, частный инвестор, который уже владеет недвижимостью в апартах без классификации, будет сильно недоволен. Но для рынка это благо.

Не получится больше строить псевдожилье. Проекты будут комфортными.

Вы упомянули про субсидии. Встречный вопрос: а есть ли у девелоперов в России запас прочности для создания чего-то нового и интересного в нынешней экономической ситуации и при нынешней ключевой ставке?

— Ситуация на девелоперском рынке очень непростая. Вероятны банкротства даже крупных игроков. Удивляюсь, почему их до сих пор не было. Девелоперы держатся из последних сил. Это доказывает высокую живучесть бизнеса и его умение быть гибким. Все, кто делает бизнес при такой ключевой ставке, по моему мнению, просто герои. Это крайне тяжело и просто невозможно. Весь бизнес страны, не только девелоперский, сейчас в крайней точке напряжения. Денег на развитие нет. Но есть и хорошая новость: всё это мир уже проходил и не раз. И опыт прошлых кризисов показывает, что те, кому удавалось выжить, продолжали развитие и снова слышали про себя: «Эй, жирные коты, опять в прибыли катаетесь, как в масле!» Так будет. Главное — дождаться светлых времен. Вообще, с недвижимостью всё понятно. Она бывает притормаживает в развитии, но потом быстро растет. Это более стабильный инструмент для сохранения и приумножения капитала, чем те же депозиты или валюта.

Как философия современной молодежи, по вашим наблюдениям, меняет мир?

— Сильно меняет. Тут есть три основных момента. Первый — очень масштабная миграция цифровых кочевников: за 10 лет снимутся с места и переедут 50 млн человек в мире. Причем это люди квалифицированные, свободные и состоятельные, со средним годовым доходом в $100 тыс. То есть $500 млрд переедет из одних стран в другие — туда, где тепло и удобно. Отсюда второй момент: современные государства становятся сервисной функцией для привлечения и обслуживания этих людей. Государство реально для народа. Такого никогда не было, а теперь есть. И не на словах, а на деле. И третье: идет глубокое изменение культуры людей. Размывается привычное понятие «родина». Для представителя нового поколения родина там, где государство хочет сделать для него хорошо, а не там, где он родился. Эти люди не работают за идею, они работают за деньги. А языковые границы для них стирает ИИ: уже есть наушники, которые синхронно переводят всё, что говорят вокруг. И получается, что мир открыт и можно ехать туда, где хорошо. Такая вот необычная интересная картина, которую раньше мы никогда не наблюдали.

Интересный ракурс. Оптика визионера…

— Тут соглашусь. В каждом из нас живут три человека. Первый — человек делающий, или ремесленник; второй — человек планирующий, или стратег; и третий — человек мечтающий, или визионер. На 35-м году активного бизнеса, пройдя все этапы роста, я вдруг понял, что я мечтатель. Но это не детская история, а тяжелый труд. Когда ты делаешь работу руками вместе с командой — это понятно. И меня, кстати, очень сильно ломало, когда я отходил от непосредственного управления — не хватало драйва и результата прямо сейчас (поэтому я кое-что из этого функционала себе оставил, чтобы было что подержать в руках). На фоне этой рутины визионерство — все эти мечты о лучшем будущем — могут показаться глупостью. На самом деле думать о будущем, о том, каким оно может быть в идеальной конструкции, очень важно. Только так можно его приблизить. Визионер ищет ответ на самый важный вопрос — зачем? Зачем мы это делаем? Важно понимать, куда ты идешь, чтобы идти в верном направлении. А визионер не просто идет, он ведет за собой команду и вдохновляет. Это большая ответственность.

И о чём же думает мечтатель-визионер?

— Да о разном: что нужно людям будущего, какая у них мотивация, что мы хотим изменить в нашей культуре, как изменить продукт (не цену, а смыслы). Это те самые вопросы, о которых я периодически рассуждал в часы досуга. Но раньше я думал, что мечты — это какая-то вредная болезнь. А оказывается, ни фига: это вполне успешная история, которая нужна, важна и применима. Визионер — архитектор бизнеса. Просто его горизонт планирования очень большой — 5–20 лет. И он на этой вершине один, как на капитанском мостике.

И когда в вас проснулся визионер?

— С темой визионерства как работы я столкнулся чуть больше года назад, когда понял, что конструирование будущего — это не забава, а работа, которой нужно уделять время.

Много визионеров сейчас в Петербурге?

— Петербург славится мечтателями. Здесь жили братья Стругацкие и Александр Беляев… Это северный город с трудным климатом, он заставляет людей шевелиться: мечтать, а потом воплощать мечты в жизнь. В этом смысле городу повезло. Но многие солидные дяди-бизнесмены стесняются признаться даже самим себе, что они мечтатели. Я, например, стеснялся, пока не осознал, что просто перешел на новый уровень и теперь это моя основная деятельность — профессия такая, как футуролог. Да, я профессиональный мечтатель. Я вижу будущее чуть раньше, чем остальные, и не боюсь. Хотя в этом деле надо не столько смелость иметь, сколько желание идти дальше. Среди бизнесменов Петербурга таких как я немало. Из тех, кого все знают, безусловно, Павел Дуров, Олег Тиньков (признан иностранным агентом), Олег Жеребцов, Слава Семененко, Эдуард Тиктинский… Нас таких много.

Для реализации любой мечты нужны деньги, иначе она так и останется воздушным замком…

— Чтобы были деньги для реализации фантазий в зрелом возрасте, в молодости нужно много работать руками и головой. Те, у кого есть деньги, могут на определенном этапе привлечь время других людей и освободить свое для размышлений. А если денег нет, ты тратишь всё время на их зарабатывание.

Хорошее ли время сейчас для мечты?

— Немецкий психолог Виктор Франклин, создатель позитивистской теории в психологии, говорил, что мечты помогли ему выжить в фашистском концлагере. Так что даже в самые сложные времена, если человек мечтает, он живет. Наоборот, в трудные времена надо больше мечтать, приближая светлое будущее.