Лукашенко о переговорах с Пригожиным: "Он начал матерными словами рассказывать..."
Президент Белоруссии Александр Лукашенко рассказал, как дозвонился до Евгения Пригожина в день мятежа и как уговорил его не вести на Москву свою армию, которую там уже собирались «мочить».
Подробности рассказа Александра Лукашенка о событиях минувшей субботы сообщил канал «БЕЛТА».
Белорусский лидер сообщил, что тревожную информацию о ситуации в России он получил около восьми утра 24 июня, а уже в 10:10 разговаривал с Владимиром Путиным.
«Задал несколько вопросов, в том числе и про противодействие этому, и понял, что ситуация сложная. Не буду конкретизировать эту часть разговора», продолжил Лукашенко. Он отметил, что самое опасное было не в самой ситуации, а в ее развитии и последствиях, и понял, что было «принято жестокое решение (оно и прозвучало подтекстом в выступлении Путина) — мочить».
Президент Белоруссии рассказал, что предложил российскому лидеру не торопиться и попробовать поговорить с Пригожиным. Владимир Путин на это ему ответил, что это «бесполезно», поскольку тот «не берет трубку и не хочет ни с кем разговаривать».
«Я спрашиваю: «Где он?» — «В Ростове». Я говорю: «Хорошо. Худой мир лучше любой войны. Не торопись. Я попробую с ним связаться». Он в очередной раз говорит: «Это бесполезно». Я говорю: «Хорошо, подожди». Где-то мы разговаривали, наверное, с полчаса.
В итоге, как рассказал Александр Лукашенко, к середине дня были установлены три канала, по которым можно было разговаривать с Ростовом. В переговорах на первом этапе участвовал заместитель министра обороны РФ Юнус-Бек Евкуров и директор ФСБ Александр Бортников.
Пригожина к телефону позвал Евкуров, поделился подробностями Лукашенко, тот согласился поговорить, причем был, как отметил белорусский лидер, в состоянии «полной эйфории».
По его словам первый получасовой раунд переговоров шел в основном с использованием матерной лексики. «Слов матерных (я потом уже проанализировал) было в 10 раз больше, чем нормальной лексики. Он, конечно, извинился и начал мне матерными словами рассказывать», продолжил Лукашенко.
Лукашенко рассказал, что долго думал, «с чего зайти к нему, чтобы начать эти переговоры». «Ребята только с фронта. Они видели тысячи своих погибших ребят. Ребята очень обиженные, особенно командиры. И, как я понял, они очень влияли (я это предварительно вычислил) на самого Пригожина. Да, он такой, знаете, героический парень, но на него оказывали давление и влияние очень те, кто руководил штурмовыми отрядами и видел эти смерти. И вот в этой ситуации, выскочив оттуда в Ростов, в таком полубешеном состоянии я с ним веду этот диалог», — вспомнил детали глава государства.
Я начал уточнять. Я говорю: «Ты чего, убил кого-то там из гражданских, военных, которые тебе не противостояли?» — «Александр Григорьевич, я вам клянусь, мы никого не тронули. Мы заняли штаб. Вот я тут нахожусь». И это оказалось правдой. Это было очень важно. Заметьте, это было очень важно, что они, зайдя в Ростов, никого не тронули», — заявил глава Беларуси.
«Я говорю: «Женя, никто тебе, ни Шойгу, ни Герасимова, никого не отдаст, особенно в этой ситуации. Ты же знаешь Путина не меньше, чем я. Во-вторых, он с тобой не то что встречаться — по телефону разговаривать не будет в силу этой обстановки»», — продолжил рассказ Лукашенко. По его словам, Пригожин помолчал и после сказал, что ЧВК «Вагнер» «хочет справедливости», поскольку их «хотят задушить», поэтому они пойдут на Москву. Лукашенко попытался урезонить собеседника аргументом, что «на полпути тебя просто как клопа раздавят», но тот не хотел слушать.
В итоге Лукашенко сообщил, что развивающаяся ситуация в России коснулась бы в итоге и Белоруссии. «Я сказал, не обижайся и поступай как хочешь. Но у меня бригада подготовлена к переброске в Москву, которую они будут защищать, как в 1941 году», — вспоминает Лукашенко.
Также президент Беларуси отметил, что, по его мнению, Шойгу критикуют незаслуженно. «Началась конкуренция между армией и ЧВК, в результате чего межличностный конфликт между известными людьми перерос в эту драку. И столкнулись практически два человека, которые воевали на фронте. Я, опять же, в этой теме, в этом котле был постоянно. Я знаю работу Шойгу. Незаслуженно его порой критикуют», — подчеркнул Лукашенко.
«Последний аргумент был, когда в какой-то раз после первых переговоров он говорит: «Разрешите мне собрать командиров и посоветоваться». Я говорю: «Конечно, ты с ними посоветуйся, чтобы потом тебя не обвинили».
В одиннадцать мы разговаривали, и в пятом часу вечера он мне позвонил и говорит: «Александр Григорьевич, я принимаю все ваши условия. Но… Что мне делать? Останавливаемся — они начнут нас мочить». Я говорю: «Не начнут. Я тебе гарантирую. Это я беру на себя». В контакте были с руководством России, ФСБ занималось в основном этим вопросом, с Бортниковым. Я просто настоятельно просил этого не делать. Бортников умный человек. Он сказал: «Александр Григорьевич, ну я же не дурак, я же понимаю, что может быть».
«Если они где-то остановятся, колонна сожмется… Она в кучу соберется… Чтобы не было, знаете, желания и искушения взять и ее тут накрыть. Пообещали: этого не будет. Я и сказал Пригожину: «Это — гарантия» — «Что дальше?» — «Вплоть до того, что я выведу тебя в Беларусь и гарантирую тебе полную безопасность. И твоим ребятам, которые вот сюда продвинулись этой колонной» — «Да, я вам верю. Я верю» — «Хорошо, в этом направлении будем действовать».
«К вечеру мы подошли к окончанию переговоров. Я торопился, потому что в 200 км до Москвы (я знал, меня Бортников проинформировал) уже выстроен рубеж обороны. Было собрано все (это Путин мне уже вечером сказал), как в годы войны. И курсанты… И милиция была в резерве — полторы тысячи. То есть они собрали прилично и в Кремле, и возле Кремля. Это было, я думаю, тысяч десять обороняющихся. И я боялся, что если вагнеровцы столкнутся с ними на этой черте (а это как раз было под 200 км до Москвы), прольется кровь и тогда все.
Я говорю (Пригожину. — Прим. БЕЛТА): «Хорошо. Бортников этим занимается. Тебе надо с ним связаться» — «Он не берет трубку» — «Возьмет. Через 20 минут звони». Попросил Ивана Станиславовича (Тертеля, председателя КГБ. — Прим. БЕЛТА): срочно, говорю, найди Бортникова, пусть мне позвонит. Он позвонил. Я говорю: «Александр Васильевич, обязательно возьми трубку, если тебе позвонит Пригожин». У него, конечно, внутри все клокочет. Я говорю: «Слушай, отложи все в сторону и сделай, как мы с ним договорились». Они переговорили. Он развернул колонну и они пошли в свои лагеря в Луганскую область. Они ушли в лагеря.
Я переговорил с Путиным вечером. Я его еще раз попросил: «Ни в коем случае» — «Да. Хорошо. То, что обещал, я все сделаю». Он выполнил.
