Фото: Коммерсантъ
К 22 годам колонии строгого режима приговорил Московский городской суд бывшего советника главы «Роскосмоса» и журналиста «Коммерсанта» и «Ведомостей» Ивана Сафронова.
Прокуратура просила все 24. Сафронов обвиняется в государственной измене, максимальное наказание по этой статье предусматривается в виде 20 лет, но ему предъявили сотрудничество с чешской разведкой (это 17 лет) и германской (это 19). «Методом частичного сложения» из этого как-то получились 24 года — выше высшего предела, а могли сложиться и все 36, наверное.
Сейчас Сафронову 32, это значит, выйдет уже в предпенсионном возрасте. Это крест на семье, на работе — на всём.
В день оглашения приговора с требованием освободить Ивана Сафронова вышло больше 20 российских изданий. Но что это за издания? Всё сплошь иноагенты, нежелательные, заблокированные: «Новая газета» (у которой в тот же день вовсе отозвали регистрацию СМИ), «Дождь», «Медуза» (26 января 2023 года Генпрокуратура РФ признала деятельность иноагента «Медузы» нежелательной в России), «Холод» и так далее. Сами все опальные. Для властей это всё равно что писк котят из мешка, который уже бросили в воду, с просьбой не топить еще одного.
Обвинительное заключение утекло в интернет, с ним можно ознакомиться. В нём перечислены конкретные цитаты, которые ставят Сафронову в вину. Цифры, некоторые факты, честно говоря, выглядящие совершенно незначительно, но у спецслужб, конечно, может быть иное мнение.
Свидетельских показаний против Сафронова нет, умысел не просматривается. Опрошенные руководители оборонных и космических ведомств, с которыми он общался, утверждают, что никакой секретной информации ему не сообщали. Сам он, естественно, носителем гостайны не был. Можно ли рассказать кому-то секрет, если у тебя нет никаких секретов? Вся информация, использованная Сафроновым, взята из открытых источников.
На первый взгляд, особенно с точки зрения журналиста, обвинение выглядит и правда абсурдно, как его охарактеризовал в своем последнем слове сам Иван Сафронов: «Мои разговоры <…> названы попыткой выведывания информации. Запрошенный гособвинением срок не просто чудовищен по своей абсурдности, но и по последствиям — не только для меня, но и для имиджа страны. Весь мир увидит, что журналиста хотят посадить за то, что он писал статьи».
Основная часть цитат из обвинения — из обзорных текстов, которые Иван Сафронов написал на коммерческой основе для чешского коллеги Мартина Лариша. Он в свою очередь продавал их по подписке. Именно этот Лариш, утверждают спецслужбы, был сотрудником разведки, подтверждая это некой справкой из СВР неизвестной степени достоверности. Эта справка «на 99% повторяет биографию Мартина, опубликованную на его интернет-ресурсе», говорит Сафронов.
Конечно, можно сказать, что Лариш мог быть слишком глубоко законспирирован или что он мог даже и сам не знать, на кого работает. Но для таких утверждений мало допущений.
То, что пытается доказать защита, обвинителям, надо полагать, и так хорошо известно. Дело не в том, была ли информация, использованная Сафроновым, ранее опубликована в открытых источниках и ее при желании мог найти любой иностранный разведчик, не выходя из кабинета. Немалая часть дел о госизмене (тех, о которых становится известно, например дел ученых) связана с такими же открытыми данными. И вопрос даже не в том, был ли Мартин Лариш на самом деле шпионом и получал ли Сафронов деньги.
Дело именно в факте сотрудничества: информация, выложенная в сеть, это одно, а эта же самая информация, которую целевым образом передали представителю иностранного государства по его запросу, уже совсем другое. Сам акт непосредственного взаимодействия с иностранцем здесь считается преступлением в глазах государства. Особенно в наше время.
Приговор Ивану Сафронову стал, наверное, неизбежен после того, как сам Владимир Путин еще два года назад, оговорившись, заявил, что журналиста уже осудили. Президент тогда всё перепутал: не только процессуальный статус Сафронова, но и причины его преследования: «Его же осудили <…> не за его журналистскую деятельность профессиональную, а за период его работы в качестве советника в «Роскосмосе», — сказал Путин, хотя всё было как раз наоборот. Но после таких слов следствию разворачиваться было уже нельзя.
Дело Сафронова и будущий приговор может и хотелось бы назвать акцией устрашения, но на фоне всего того, что происходит с российской журналистикой в последние годы, кажется, еще больше устрашать уже незачем. В этом нет нужды, но есть нужда отчитаться о закрытии громкого дела, о котором в курсе сам президент. И еще, как предположение, — отомстить за отказ Сафронова идти на сделку со следствием.
Возможно, у кого-то рассыпался перспективный план раскрытия целой «шпионской сети». Хотя, пожалуй, все-таки и акция тоже: пусть знают, что за шашни с иностранцами можно не только статус иноагента получить, но и срок, вбивающий в землю.
Иван Сафронов — представитель совсем другой журналистской эпохи. Эпохи, когда обыкновенная работа — узнавать новости, звонить за подробностями знающим людям, рассказывать читателям что-то интересное — еще не была минным полем и не рассматривалась как потенциальная угроза сама по себе. Суд над ним — в каком-то смысле суд над такой журналистикой, и обвинительный приговор, по замыслу организаторов процесса, непременно должен прозвучать окончательным похоронным колоколом.
